Спрашивается: доставляют ли богатство и роскошь удовольствие, если не перед кем их показать ? Ответ очевиден - не доставляют.

Культ роскоши у нас в России сложился двести лет назад.

Девятнадцатый век дал такие образцы бытовой неги, которые уже, видимо, и превзойти нельзя. Этой ностальгией были пропитаны все переживания русской эмиграции. Это, действительно, была та Россия, "которую потеряли", причем безвозвратно.

Министр Императорского Двора генерал Мосолов, ведавший всеми придворными церемониями, вспоминая балы и светские приемы великолепного Петербурга, уже в 1930-х годах писал: "Я участвовал в балах трех царствований (Александра II, Александра III и Николая II - Г.У.), так что могу говорить о них с полным знанием дела. ... Дамы должны быть в "русских" платьях со шлейфами. Платья и кокошник, само собою разумеется, могут быть украшены драгоценными камнями в зависимости от степени богатства соответственной особы. В этом отношении приведу как пример, который меня как-то поразил (а поразить Мосолова было, понятное дело, трудно, почти невозможно - Г.У.) - госпожу Зиновьеву, жену предводителя дворянства одного из уездов Петроградской губернии: она носила в виде пуговиц девять или десять изумрудов, величиной каждый с голубиное яйцо".

А вот описание другой дамы - генеральши: "Платье с пальетками облегает ее как статую. Диадема в два ряда крупных бриллиантов ("павэ") украшает ее русые волосы. На лбу сверкает бриллиант. Бриллиантовое ожерелье, декольте окружено цепочкой с большим цветком из тех же камней на спине, другие две цепи бриллиантов брошены через плечи и сходится у броши, приколотой у пояса, кольца и браслеты с бриллиантами".

Вывод старого генерала-министра радует и даже наполняет гордостью за Отчизну и нас - тех, кто никак не близок (ни по происхождению, ни по времени) к этому богатству: "Когда я смотрю фильмы, изготовленные в Голливуде и изображающие будто бы "великолепие" русского двора, мне хочется смеяться...".

Российские богачи наряжали не только себя, но и окружающее пространство - дворцы, особняки, усадьбы. Сродни роскоши платья была и роскошь жилища.

Они следовали за модой в мире недвижимости и интерьеров, они же и создавали эту моду. Частенько мода выходила боком.

Знаменитое русское гостеприимство разорило немало дворянских гнезд. В начале XIX века в зажиточных семьях считалось нормальным, чтобы за стол садились ежедневно обедать до 40-50 человек - хозяин с домочадцами, друзья, знакомые, приживалки. Такое хлебосольство для многих стало совершенно  непосильным, когда после отмены крепостного права в 1861 году стал исчезать дармовой крестьянский труд по обслуживанию семьи помещика.

Как писал князь  С.Е. Трубецкой: "У нас "широкими" должны были быть даже далеко не богатые помещичьи семьи, и общественное мнение принуждало к "широте" даже скупых людей". В результате, вынужденное хлебосольство приводило к известной пушкинской формуле - "давал три бала ежегодно и промотался наконец".

Это сейчас большинство из нас принимает гостей в тех же комнатах, где мы живем - смотрим телевизор, ужинаем, работаем за компьютером.

Не то было раньше. Пространство богатого дома имело две половины. На одной - "парадной" - принимали гостей, на другой - "вседневной" - протекала ежедневная жизнь. Парадная половина стояла в неприкосновенности и открывалась для посещения и обозрения несколько раз в год.

Главным был зал (или, как говорили раньше, зала) - здесь танцевали, здесь же накрывали столы во время больших банкетов. В архитектурном руководстве 1836 года говорилось: "Зала принадлежит к числу парадных комнат, где принимают гостей; здесь-то надо развернуть всё богатство и роскошь". Зал мог быть огромным - в некоторых богатых дворцах были залы площадью до 350 кв. метров. В зале дорогие зеркала, кресла и стулья размещали по стенам, чтоб дать простор для танцев.

Сквозь распахнутые двери зала открывался вид на анфиладу комнат. В конце анфилады часто ставили большое зеркало, и тогда создавался эффект бесконечности. Наряду с парадными гостиными, где гости могли беседовать, кавалеры - курить, любители виста и преферанса - играть в карты, имелась и парадная спальня.

В такой спальне никто не спал - она давала гостям представление о стиле жизни дома, была свидетельством "большого тона". Это был повод показать красивую мебель и архитектурные пристрастия. Роскошная постель с балдахином стояла на возвышении или, наоборот, в нише. Вокруг помоста с кроватью группировались статуи и вазы с цветами на резных деревянных подставках, изящные туалетные столики, кушетки и диванчики. Архитектурное руководство 1836 года поясняло: "Будуар это есть храм спокойствия, это часть дома, посвященная любви. Он должен быть украшен богатыми обоями, несколькими зеркалами и статуями".

Шло время...
XIX столетие близилось к концу.

Традиции дворянства перенимали "новые русские" XIX века, заработавшие капиталы в бизнесе и не желавшие отставать от родовой аристократии.

Например, в московском доме сибирского золотопромышленника Василия Михайловича Сабашникова на Большой Никитской на первом этаже размещалась анфилада парадных комнат, включавших две гостиные и зал в египетском стиле, где "на колоннах с капителями в виде цветков лотоса и с черными цоколями были вырезаны барельефные пестрые изображения и иероглифы". Эти помещения целиком использовались только два раза в год во время больших приемов.

Когда гостей было немного - они могли лицезреть два прекрасных интерьера - кабинет и столовую. Большой кабинет хозяина был исполнен из резного черного дуба, а стены выдержаны в считающихся приличными для кабинета темно-зеленых тонах. Для уюта затапливали камин (в России камины устраивали для красоты, а не для тепла). В кабинете, на нижней открытой полке резного дубового шкафа хранился своеобразный "талисман" сабашниковского дела - большой кожаный мешок с золотым песком из сибирских приисков.

Столовая была сделана в модном в последней четверти XIX века "русском стиле" - резная мебель, вышитые скатерти и салфетки, повсюду полотенца "с петушками", якобы крестьянская посуда с надписями "хлеб да соль", "кушай на здоровье". Перенасыщенность множеством предметов у некоторых утонченных натур вызывала впечатление ужасной безвкусицы, но стиль этот живуч до сих пор (подзорырушники, кадушки-сундуки, трактир "Ёлки-палки" - короче, в небольших количествах - терпимо).
Парадные помещения были просторными, светлыми, с дорогой мебелью. В жилых комнатах потолки были значительно ниже, мебель проще. Зато было тепло - и помещения маленькие, и обогрев печками надежный.

В расположении парадной и жилой частей могли быть такие варианты: на первом (цокольном) этаже хозяйственные службы (кухня, прачечная, комнаты прислуги, кладовки), на втором - парадные комнаты, на третьем - жилые комнаты хозяев, детей, других членов семьи (бабушек-дедушек, прочих родственников). Или так: первый этаж хозяйственный, на втором - по фасаду - анфилады парадных комнат, а окнами во двор - вторым рядом от парадных - жилые комнаты меньших размеров.

Злым гением многих романов и повестей XIX века была тетя-приживалка, по семейному статусу - старая дева. Эта особа, как зоркая сова, недобро следила из своей комнатки на верхнем этаже за всем, что происходит в большом хозяйстве особняка. Такой вот контролер, портивший кровь своим сердобольным родственникам, пригревшим одинокого человека.

Подражая аристократам, новые богачи-купцы украшали гостиные семейными портретами. Недостаток семейных портретов и подлинных фамильных вещей с успехом компенсировался приобретенными за огромные деньги коллекционными предметами - мебелью, статуями, гобеленами.

В "блестящем" Петербурге, где особенно трудно было удивить знатоков роскошью и вкусом, в начале ХХ века, тем не менее, приобретали известность нетитулованные эстеты, вкладывавшие богатства и душу в создание интерьеров.

Знаменитый петербургский любитель изящного и балетоман Анатолий Шайкевич был сыном крупного банкира Ефима Григорьевича Шайкевича. Отец, благодаря своему тихому еврейскому упорству и трудолюбию, стал директором Петербургского Международного банка и председателем правления "Всеобщей компании электричества". Сынок пошел по стезе неги и наслаждения гармонией. Анатолий, окончивший два факультета, досконально знал искусство и философию, по словам восхищенной современницы, "был блестящим собеседником, эгоистом и игроком", "запомнил и изучил каждый камень Италии".

Всё свободное от путешествий время Анатолий Шайкевич посвящал созданию уникального интерьера своей квартиры на Кронверкском проспекте. (Этот доходный дом, № 5, построенный в 1913 году, представлял собой тогдашнее элитное жильё).
Одно только описание этой почти восемьдесят лет не существующей квартиры вызывает бурю чувств. Итак...
Одна гостиная была обставлена антикварной мебелью карельской березы в стиле ампир (возраст мебели более 100 лет). На столике изящно лежала вещица, принадлежавшая поэту Пушкину.

В другой гостиной мебель была древнее - восемнадцатый век, венецианская работа: "Приземистые золоченые кресла со спинками и сиденьями в виде перламутровых раковин, витрина, подобной которой нет и в Венеции, вся мебель, черномазые фигуры перед камином, рамы, зеркала, люстра и даже картины - всё было сделано из перламутра, ракушек и позолоченного резного дерева".

В квартире была анфиладная система, и чтобы попасть из одной гостиной в другую, надо было пройти через кабинет, украшением которого являлись огромный письменный стол и шкаф (опять же, итальянской работы, но еще более ранней - начала XVII века), и музыкальные инструменты - рояль "Стейнвей" и старинная виолончель.

Следующим помещением была просторная столовая - стены были синие, а шёлковые портьеры на окнах и дверях - темно-красные. Здесь мебель была времени Петра I и подлинной голландской работы - красного дерева громадных размеров буфет, большой стол. (Кто был в Амстердаме - мог видеть такое в главном голландском "Рийксмузеуме"). Над камином висел портрет Екатерины Второй в полный рост, а по стенам натюрморты голландских и итальянских мастеров, в том числе, признанное экспертами одно из немногих полотен великого художника эпохи Возрождения Джорджоне.

Далее шел зимний сад, за ним - библиотека, помещавшаяся в круглом зале с белыми колоннами на фоне стен, обтянутых красным шелком.

Поражала воображение гостей спальня - она когда-то принадлежала императрице Екатерине Второй. Рядом со спальней находились гардеробные, а также мраморная ванная в античном стиле - здесь были мозаичные полы и стены, а вода текла "прямо из стены - из пасти льва, увенчанной позолоченными кранами". Из окон ванной открывался изумительный вид на Неву, Летний сад на другом ее берегу.

По всему фасаду этой многокомнатной квартиры тянулась терраса, куда гости могли выйти в теплую погоду полюбоваться на виды Дворцовой набережной на противоположном берегу Невы, Троицкий мост, особняк балерины Матильды Кшесинской, здание мечети, изукрашенное сине-бирюзовым орнаментом.

Москва тоже не дремала. Архитектурными достоинствами славились особняки Зинаиды Морозовой на Спиридоновке и Александры Коншиной на Пречистенке. И Коншины, и Морозовы заработали свои миллионы на изготовлении текстиля.

Оно и понятно, товар был самый ходовой - коншинские хлопчатобумажные ткани славились высоким качеством, за что получили право изображения государственного герба на изделиях. Уроженцы подмосковного Серпухова и владельцы четырех гигантских фабрик там же, Коншины развернулись вовсю: устроили под Кокандом и Бухарой плантации хлопчатника с хлопкоочистительными заводами, активно торговали с Персией, устроив свои склады продукции в Тегеране.

В 1865 году Коншины купили на аристократической Пречистенке у князя Гагарина усадьбу с садом (Пречистенка, дом 16, где теперь находится Московский Дом ученых) - именно тогда, в 1860-1870-х годах дома знатного дворянства постепенно стали переходить в руки экономически крепнущего купечества. К 1914 г. среди домовладельцев Пречистенки числились такие магнаты, как химические фабриканты Ушковы, текстильный фабрикант и меценат Иван Морозов, "булочник" Филиппов.

Хотя занятие-то у Коншиных было "купецкое", они, подав заявление куда надо, получили в 1882 году потомственное дворянство "в воздаяние заслуг на поприще отечественной промышленности в течение 200 лет" - и сравнялись с соседями-аристократами.

В 1898 г. миллионер Иван Николаевич Коншин скончался. Его вдова Александра Ивановна (детей у супругов не было) получила после смерти мужа колоссальное имущество, оцененное более чем в 10,5 млн. рублей ($210 млн. нынешних). Пережив мужа на 15 лет, она предалась молитвам и общению с близкими родственниками и друзьями, для которых в особняке на Пречистенке устраивались музыкальные вечера и дружеские обеды.

В 1910 г. была предпринята радикальная перестройка особняка архитектором Гунстом, после чего дом 72-летней Коншиной превратился в один из самых шикарных особняков в Москве. После перестройки стоимость владения оценивалась в 193.193 рубля, в том числе двухэтажного особняка - 92.802 рубля. На первом и втором этажах было по 15 комнат. На втором этаже помещались парадные, а также комнаты хозяйки и 2 комнаты для ее прислуги. Общая площадь каждого этажа составляла около 800 кв. метров.

Зим­ний сад в особ­ня­ке Кон­ши­ной на Пре­чи­стен­ке (сей­час – Мо­с­ков­ский Дом уче­ных).
Ар­хи­те­к­тор А. Гунст

Прекрасно представляя, что пресыщенную московскую публику удивить непросто, Александра Ивановна выбрала стиль классической роскоши. Богатая лепнина потолков, причудливые люстры, изумительный наборный паркет (в ряде помещений сохранившийся до сих пор) - всё это давало благочестивой вдове ощущение праздника в последние четыре года ее жизни. Бальную залу отделяла от музыкального салона колоннада, и таким образом можно было устраивать настоящие большие концерты. Для любителей покурить были устроены "мужские кабинеты" с комфортными диванами и приглушенным светом.

Оазисом был "зимний сад", где среди живых тропических растений были театрально расставлены мраморные статуи в античном стиле, а огромное окно, занимавшее почти всю стену, выходило в палисадник, отделявший особняк Коншиной от проезжей части Пречистенки.

Дом Коншиной был начинен всякой современной техникой - водопроводом и канализацией, и даже специальной системой вытяжных пылесосов через вентиляционные отверстия. Эти новинки в обустройстве жилья были приманкой для многочисленных гостей. С шиком была устроена ванная (сантехнику, по традиции, привозили из Англии) - как и в других богатых особняках, здесь имелось специальное устройство для подогрева простыней, в которые оборачивались после водных процедур.

Дом Коншиной удивляет и сейчас, хотя очевидно, что очень многое из его интерьеров потеряно безвозвратно. Но можно попасть в бывший зимний сад, где находится дешевейший ресторан (по членским книжкам вам будут доступны цены школьной столовой и аналогичное удовольствие), если не заперты двери - полюбоваться на бальную залу, где еще стоят изящные антикварные столики для виста.

Еще один великолепный московский особняк находится в лабиринтах староарбатских переулков - на Спиридоновке. Созданный в англо-готическом стиле по проекту великого архитектора Шехтеля он уже в процессе создания был призван решать сверхзадачу - поразить всякого входящего сюда. Задачу эту он решал и при своих первых хозяевах - Савве и Зинаиде Морозовых, решает и теперь, являясь Домом приемов Министерства иностранных дел России и, так сказать, давая каждому вновь приезжающему в Москву иностранному высокому гостю (будь то глава государства или посол) представление о парадной стороне русского гостеприимства.

Гостиная в особняке Саввы и Зинаиды Морозовой на Спиридоновке
(сейчас – дом приемов МИД РФ). Архитектор Ф. Шехтель

К внутреннему убранству особняка на Спиридоновке не придерется и самый строгий эксперт - проектировал внутреннее пространство Федор Шехтель. Подчеркнуто элитарные интерьеры напоминали театральную декорацию. Разрабатывая их, Шехтель исполнил около 600 чертежей. Архитектор проработал всё до мелочей - по его эскизам изготавливались люстры, перила, торшеры на лестнице, дверные ручки.

Художественные работы исполнял Михаил Врубель (написавший для малой гостиной три панно: "Утро", "Полдень" и "Вечер"), деревянные резные панели, которыми дом облицован изнутри как драгоценная шкатулка, заказывали лучшей московской фирме художественной мебели Шмита, бронзовые скульптуры для украшения лестниц отливали на фабрике Вишневских. И Шмит, и Вишневские были поставщиками Двора Его Императорского Величества.

Строили и отделывали дом более 4 с половиной лет, в том числе, еще год после официального новоселья в 1897 году, когда 35-летний хозяин и 30-летняя хозяйка радушно принимали гостей. В доме площадью более 1000 кв. метров было несколько гостиных, столовая, кабинет хозяина, спальня, будуар, детские (у Морозовых было 4 детей), бильярдная, гимнастический зал, комнаты гувернеров. Комнаты управляющего, прислуги, а также все подсобные службы - электростанция, ледник, погреба, прачечная, гладильная, конюшни - были размещены в специальном флигеле, который соединялся с главным домом подземным переходом.

В дом этот стремились попасть москвичи. Князья и графы не считали зазорным посетить прием у "купцов" Морозовых - лишь бы только посмотреть на шикарную диковинку.

Сын первого московского городского головы (понынешнему, мэра) князя Щербатова - молодой князь Сергей Щербатов писал: "У моего отца до старости сохранилось почти юношеское любопытство к новым, интересным явлениям жизни... Таким интересным явлением был вновь выстроенный дворец огромных размеров и необычайно роскошный в англо-готическом стиле на Спиридоновке богатейшего и умнейшего из купцов Саввы Тимофеевича Морозова... Я с отцом поехал на торжественное открытие этого нового московского "чуда"... На этот вечер собралось всё именитое купечество.. Хозяйка, Зинаида Григорьевна Морозова, вся увешанная дивными жемчугами, принимала гостей с поистине королевским величием. Тут я увидел и услышал впервые молодого и еще довольно застенчивого Шаляпина, и тогда еще только восходившее светило, и Врубеля, исполнившего в готическом холле отличную скульптуру из темного дуба и большое витро".

Ча­е­пи­тие в до­ме мо­с­ков­ско­го ху­дож­ни­ка и кол­лек­ци­о­не­ра И. С. Ос­т­ро­ухо­ва (вто­рой спра­ва). Тре­тий сле­ва – зна­ме­ни­тый пе­вец Фе­дор Ша­ля­пин

Савва Морозов не случайно выбрал стиль английской готики - после окончания Московского университета, он работал над диссертацией по химии (необходимой для технологии окраски тканей) в Кембридже, часто бывал в центре британской текстильной промышленности - Манчестере, где видел неоготические дворцы тамошних текстильных магнатов.

При образе жизни Морозовых, в отличие от прежних богачей, парадные помещения постоянно использовались для своей шумной светской жизни. В свежих особняках российской буржуазии парадные комнаты запирались всё меньше. Бизнесмены отказываются жить в маленьких комнатах мезонинов и антресолей, и заказывают архитекторам размещение своих спален и кабинетов в лучшем, втором, этаже особняков. Теперь ценится каждодневный комфорт.

Один домовладелец стремился перещеголять другого. В путеводителе "По Москве" 1914 года отмечалось, что особняки московских магнатов, построенные в 1880-1890-х годах, "удовлетворяя всем запросам комфорта и вкуса их обитателей, носят весьма разнообразные стили, доходящие до причудливости". Дом Арсения Абрамовича Морозова на Воздвиженке (сейчас Дом дружбы) был построен в стиле испанских замков. В готическом стиле спроектированы особняки: Морозова на Спиридоновке, "фарфорщика" Кузнецова на 1-й Мещанской (сейчас проспект Мира, 43, проект Ф.Шехтеля), барона Кнопа в Колпачном переулке (сейчас дом 5, прежде банк "Менатеп", а теперь владения ЮКОСа, архитектор Трейман).

В русском стиле - особняки Игумнова на Большой Якиманке (дом 43, сейчас французское посольство), Цветкова у Храма Христа Спасителя (Пречистенская набережная, 29, сейчас военный департамент посольства Франции, архитектор В.Васнецов), Щукина на Пресне (М.Грузинская, 15, сейчас Биологический музей).

Дом Солдатенкова на Мясницкой (дом 37, известная в советское время Ставка Верховного главнокомандующего И.В.Сталина, затем приемная министра обороны) был устроен в греческом стиле (хотя имелась поражавшая посетителей "арабская диванная"), а дом графини Олсуфьевой на Поварской (дом 50, сейчас Дом литераторов) - в стиле времен короля Франциска I.

Интерес к интерьерам в начале ХХ века стал столь серьезным, что художники представляли их на выставках как произведения искусства. В 1903 году в Петербурге два молодых москвича-миллионера - уже упоминавшийся князь Сергей Щербатов и сын железнодорожного магната Владимир фон Мекк (им было соответственно 28 и 25 лет) - организовали выставку "Современное искусство", где были представлены полные художественные интерьеры "образцовых" комнат. Будуар делал Бакст, чайную комнату - Коровин, светелку - Головин. Устройство выставки стоило Щербатову 100 тыс. рублей (в переводе на нынешние деньги - $2 млн.). Столовую проектировали два художника, славящихся рафинированным вкусом, - Александр Бенуа и Евгений Лансере.

После закрытия выставки эту столовую купил и смонтировал в своем особняке на Малой Дмитровке московский текстильный фабрикант Красильщиков.

Детский праздник в доме М.П. Красильщикова на Малой Дмитровке. Интерьер столовой по проекту А. Бенуа и Е. Лансере был куплен на выставке "Современное искусство" в 1903 году

Хороший дом следовало наполнить активными увеселениями. Гостей собирали человек по 50, а то и по 200. В последнем случае вызывали наряд полиции подежурить перед домом, чтобы избежать столпотворения.

Вот в таких подобных дорогим оправам интерьерах и происходила жизнь. Сама театральность интерьера давала владельцу недвижимости шанс сделать существование ярким и интересным. Вот почему эпоха богатых особняков одновременно стала эпохой ярких и затейливых костюмированных балов, шумных свадеб, многолюдных детских праздников. Так недвижимость дарила и усиливала радость жизни.

А радость жизни не грех вынести напоказ.

№ 6 (41) 2003 НОВЫЙ IНОСТРАНЕЦ

Галина Ульянова
Исторические фотоиллюстрации
Михаила Золотарёва