В Европе игорные дома возникли еще в средние века. Карточные игры в XVIII-XIX веках настолько распространились, что игорный бизнес процветал. Дошло до того, что количество потерянной недвижимости, растраченных капиталов и разбитых судеб стало подры-вать основы общественного спокойствия. Было решено "искоренить заразу". В 1839 году закрылись игорные дома во Франции, чуть позже в Англии. В 1868 году был издан закон о закрытии игорных домов в Германии, и знаменитые заведения в Баден-Бадене, Эмсе, Висбадене, Гамбурге и других местах исчезли, будто бы их и не было.
Единственным заповедным местом в Европе, где игорные дома сохранились, стало крохотное княжество Монако на берегу Средиземного моря. Сюда, в небольшой, но вечно праздничный город Монте-Карло, и двинулись азартные игроки.
Русских в Монако всегда ожидали с вожделением. Чего стоил только приезд миллионера Н.Д. Стахеева (заработавшего свои капиталы на торговле хлебом, чаем, текстилем и вином по всей России) - когда он появлялся в Монте-Карло, то, как говорили, курс акций казино сразу повышался.
Для Стахеева игра была наркотиком, он уходил из казино с остановившимся взглядом, что-то безумно шепча, и на следующий день в надежде отыграть-ся, вновь был в числе первых посетителей.
Переехав в Москву, уроженец города Елабуги Стахеев мощно вкладывал деньги в недвижимость, в частности, купив огромный доходный дом (стоимо-стью под миллион рублей) на Тверской, дом №6 на Мясницкой, дом №3 на Лубянском проезде - всего 11 дорогостоящих зданий. Купить-то купил, а потом стал ездить в Европу, где увлекся игрой. Играл сразу по-крупному, точно иллюстрируя наблюдение Федора Михайловича Достоевского о русских за грани-цей, что "русским вообще ужасно хочется показать.., что у них необъятно много денег".
Видя, как муж спускает один дом за другим и всё тратит на игру, предусмотрительная супруга Стахеева, переписала на себя роскошный особняк на Но-вой Басманной, № 14 (где после революции разместился Центральный дом детей железнодорожников, а лет тридцать назад в роскошных интерьерах сни-мали фильм "Семнадцать мгновений весны").
Проигрыши Стахеева были такими оглушительным, что, по слухам, после революции 1917 года в эмиграции во Франции он (до своей смерти в 1933 го-ду) жил на пенсию, которую ему платило то казино, в котором он просадил особенно крупные суммы.
Не зря говорят, что "судьба - злодейка, а жизнь - копейка".
Но вернемся к карточной игре. Хоть игорные дома повсюду (кроме Монако) запретили - азарт-то остался кипеть внутри. Вот и переключились все на карточную игру. А как еще отдыхать после трудов праведных?
Ведь тогда телевизоры, компьютеры и даже автомобили еще не существовали. Короче: фильм с футболом не посмотришь, на компьютере не поиграешь и в интернете не побродишь, да что там - в путешествие не поедешь, если нет собственного конного выезда, многочисленной прислуги да капитала в при-дачу.
Что ж прикажете делать долгими зимними и не зимними вечерами? Вариантов немного. Съездить на бал - но не всяк охотник "танцовать". Заняться вы-шиваньем или бисероплетеньем - тоже на любителя... И вот есть вариант, который подходит для всех - перекинуться в картишки. Можно и небольшой банк составить, так сказать-с, банчок...
* * *
Откуда пошла карточная игра? Откуда взялись сами карты - эта "экипировка" игры?
Изобретение карт приписывается сразу нескольким народам, наиболее часто из которых называют два
- китайцев и индусов. Нет твердого мнения о времени появления карт в Европе. Одни считают, что первые игорные дома возникли в Италии еще в XII веке, другие пишут, что первое документальное свидетельство об игральных картах можно датировать 1379 годом. Очевидно только то, что как и шахматы, карточная игра пришла в Европу из Азии.
Четыре масти карт отражают время их возникновения - XIV-XV века, когда расцвела рыцарская культура. Масти изображают четыре главных предмета в рыцарской жизни. Трефы - эмблема меча, пики - эмблема копья, бубны - эмблема герба, черви - эмблема щита. В XV веке обозначения мастей получили вид, который дошел до наших дней, и соответствующие французские названия: черви (coeur), бубны (carreau), трефы (trefle), пики (pique).
Страсть к игре достигла наивысшего накала при дворе французского "короля-солнца" Людовика XIV в конце XVII-начале XVIII веков. Это повальное ув-лечение сопровождалось шулерством, причем шулеры проникали даже в самые аристократические кружки игроков. И вот тут выигрыши и проигрыши в карты отражались на судьбе недвижимого имущества игравших. На карточных долгах прогорали владельцы роскошных замков. Вчерашние баловни судь-бы закладывали и перезакладывали особняки, а то и вовсе - вынужденно продавали их.
А что же в России? Слава Богу, что мы всегда запаздывали лет на двести-триста по сравнению с Европой не только в хорошем, но и в плохом.
Карты у нас появились в XVII веке, и отношение к ним сразу было, мягко говоря, настороженное. В 1649 году при царе Алексее Михайловиче появился фундаментальный свод законов под названием "Соборное уложение", в котором говорилось, что надо с игроками в карты поступать как с ворами - а имен-но, бить кнутом и отрубать руки и пальцы. Видимо, такие воспитательные приемы должны были отбить пагубную страсть... В 1696 году появился еще один закон, предписывавший наказывать тем же "битьем кнутом" не только застуканных за игрой, но и подозреваемых, в том, что у них есть карты. Если при обы-ске карты находили, то следовало наказание (см. выше).
Российское государство противодействовало карточной игре строго.
При Петре I издали Воинский устав, по которому запрещалось на деньги играть в карты или кости военным. Дальше - больше. Запретили играть на деньги всем, а если кого ловили, то накладывали штраф, сумма которого была втрое больше суммы, поставленной на банк. Короче, кто хотел больше вы-играть, того больше и штрафовали. А чтоб стимулировать поимку картежников, треть штрафа (как было записано в законе) шла в награду доносчику.
Но народ играть не переставал, а наоборот, игра ширилась. Да и что было делать, к примеру, помещикам в своих разбросанных по нашей бескрайней территории усадьбах в долгие зимние вечера - ведь зима у нас, даже если брать по минимуму, шесть месяцев в году. Так, под завыванье вьюги и играли. Как говорил Иудушка Головлёв своей маменьке: "Теперича в поле очень нехорошо. Ни дороги, ни тропочки - всё замело. Опять же волки. А у нас здесь и светленько и уютненько, и ничего мы не боимся. Сидим мы здесь да посиживаем, ладком да мирком. В карточки захотелось поиграть - в карточки поиграем; чайку захотелось попить - чайку попьём".
Различались игры азартные (Jeux de hazard), зависящие (как написано в толковом словаре Даля) "не от искусства, а от одного счастья", то есть везенья. И игры коммерческие - где "входит в расчет уменье". Наиболее сложными из коммерческих игр в Европе считался ломбер, а в России - винт.
В 1761 году в законах Российской империи сделали различие между азартными играми (их запретили) и коммерческими (их разрешили, если ставка была, как говорится, "по маленькой"). Так и написали, что мол: "позволяется употреблять игры в знатных дворянских домах, только ж не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени".
Через двадцать лет- следующий закон, где сентиментально подтвердили, что "буде игра игроку служила забавою или отдохновением посреди своей се-мьи и с друзьями, и игра не запрещена, то вины нет". Но если же игра "служит промыслом", дом, где играют, "открыт день и ночь для всех людей без разбо-ра", и игра дает "прибыток запрещенный", то тут уж полиция может с игроками не церемониться. В начале XIX века игроков в азартные игры привлекали к суду, а с 1842 года и не только игроков, а и всех, присутствовавших при азартной игре.
А народ, несмотря на наказания, всё больше игрой увлекался. Ведь не поспоришь, что азарт в характере русского человека: в самых безвыходных ситу-ациях мы не теряем надежды на какие-то гипотетические шальные деньги, на быстрое и чудесное обогащение...
Чтобы играть, но играть "в рамках приличия", игру завели в клубах, которые стали возникать в России в конце XVIII века по образцу английских аристо-кратических клубов. Первый клуб так и назывался - Английский.
В "первопрестольной" Москве во второй половине XIX-начале ХХ веков было несколько мест, где вечерами (точнее, ночами) шла карточная игра. Это уже упомянутый Английский клуб, Охотничий, Купеческий и Немецкий клубы, Литературно-художественный кружок. Считалось, что там играли "по малень-кой", но ходили слухи, например, что богач Михаил Морозов проиграл за ночь в Купеческом клубе миллион рублей.
В каждом клубе состояло от 300 до 800 членов. Платили членские взносы. Но на самом деле, доходы общественных клубов пополнялись главным обра-зом от игры в карты. На эти "картёжные" деньги и капиталы на развитие этих "общественных организаций" накапливались, и помещения арендовались, а потом и собственная недвижимость приобреталась.
Вот, например, Купеческий клуб, созданный в Москве в 1786 году. За 60 лет (1863-1913) доходы клуба составили примерно 7,7 млн. руб. 16% принесли членские взносы. А больше 50% или 4,1 млн. руб. шло с доходов от карточной игры. Эти суммы складывались от продажи карт (1,5 млн. руб.) и от взимания штрафов (2,6 млн. руб.).
По закону, утвержденному Высочайшим повелением царя Александра II в 1868 году, воспрещалось продавать карты иностранные и игранные. Всякий раз играли только новыми картами. На территории России допускались к использованию только карты, изготовленные на государственной (Император-ской) фабрике, и все доходы от продажи передавались на содержание приютов для детей-сирот. Использованные карточные колоды запечатывались и от-правлялись из клубов через специальную экспедицию для уничтожения. Выносить карты из клубов запрещалось законом.
С 1905 года, по новым правилам, даже в течение суток одной колодой нельзя было играть долго. Была введена обязательная перемена карт в 12 часов ночи, а затем через 4 часа от начала игры.
Ежегодная выручка от карточных игр особенно возросла в Купеческом клубе с 1897 года. В начале ХХ века она составляла по 200 и более тысяч руб-лей в год. (Если принять эквивалент по товарному паритету, то в переводе на современные деньги это составило бы более 4 млн. долларов в год.)
Откуда брались штрафы? Их платили те, кто засиживался за картами после официального закрытия клуба в 2 часа ночи. Далее каждые полчаса охва-ченный манией игры завсегдатай оплачивал проведенное им время в карточной комнате Купеческого клуба по прогрессивной шкале.
Например, в 2 часа 30 минут ночи надо было заплатить 30 копеек, чтоб играть следующие полчаса, а в 5 часов 30 минут утра - уже 38 рублей 10 копеек. Поскольку ставки бывали и в десятки тысяч рублей, то 38 рублей были ничто (для сравнения, килограмм свежей осетрины стоил 1 рубль, а самая дешевая корова - 30 рублей).
Ходили слухи, что ночами шла игра не только в разрешённые, но и в запрещённые игры. Разрешались игры: винт большой и малый, преферанс, ера-лаш, вист, экарте большое и малое, пикет, рамс большой и малый, безик, гальбик, покер, палки, кабала, бостон, шкотт. Запрещались игры: макао, баккара, стрекоза. Старшины клубов давали подписку, что будут нести ответственность перед полицией.
Но азарт пересиливал все запреты. В 1888 году генерал-губернатор распорядился о воспрещении в московских клубах карточной игры под названием "железная дорога" (в просторечии, "железка"). Но с наступлением глубокой ночи в "железку" играли на самые крупные ставки. В 1908 году - повторный строжайший приказ о запрещении "железной дороги". И что же? Да ничего. 29 января 1909 года полиция внезапно нагрянула в Купеческий клуб. Был со-ставлен акт о том, что в "железку" играли 30 человек. Клуб был закрыт по приказу московского генерал-губернатора на 1 месяц.
Получая значительные доходы от карточной игры, клубы вкладывали свои капиталы, естественно, в самое надежное - в недвижимость. Они обзаводи-лись собственными зданиями.
Когда в 1909 году у Купеческого клуба истек срок аренды здания на Большой Дмитровке, и его владельцы (кстати, члены клуба) Бахрушины подняли го-довую арендную плату с 14 до 36 тысяч рублей - было решено, что надо завести собственный дом. И не какой-то там, а соответствующий представлениям о купеческом шике. Средства позволяли - накопленный капитал Купеческого клуба составлял в это время более 500 тысяч рублей. Старшины и другие влия-тельные лица Купеческого клуба собрались и рассмотрели приемлемые варианты - почти 20 "элитных" объектов, выставляемых на продажу в центре Мо-сквы. Каждый ценой от 400 до 700 тысяч рублей. В качестве одного из вариантов, рассматривался даже особняк вдовы Саввы Морозова - "готический за-мок" на Спиридоновке (тот, где сейчас Дом приемов МИДа), однако, хозяйка запросила колоссальную цену в 700 тысяч рублей, и это было многовато.
Судили-рядили, ездили-смотрели. Но потом решили, что не хочется уезжать далеко от насиженного в течение 70 лет места на Большой Дмитровке и сто-ит поискать что-то поблизости. В конце концов купили за 250 тысяч рублей земельный участок под застройку у госпожи Александры Ивановны Медокс на Малой Дмитровке, и объявили конкурс архитектурных проектов.
Одним из условий для нового дома клуба было - устроить не менее четырех карточных комнат, общей площадью 120 квадратных саженей (около 550 квадратных метров).
По проекту архитектора Иванова-Шица было возведено роскошное здание клуба. Его строительство обошлось в 448.919 рублей. Это здание с чудес-ными интерьерами в стиле "модерн" знакомо многим - сейчас здесь театр "Ленком". А до того, как в бывшем здании Купеческого клуба в 1933 году посе-лился театр (в 1936 году, получивший имя Ленинского Комсомола), дом успел побывать штабом анархистов, коммунистическим университетом имени Свердлова и кинотеатром.
Столь же рьяная игра в карты шла в Литературно-художественном кружке. Так назывался элитный клуб богемы, возникший в Москве в 1898 году. Был арендован у богачей Востряковых трехэтажный дом на Большой Дмитровке. "Близ полуночи... в кружок со всех концов Москвы стекались отыгравшие спе-ктакль артисты, редакторы и писатели, окончившие дневной труд, секретари газет, через час отправлявшиеся на ночную работу - выпускать завтрашний номер, и разного рода таланты и их поклонники", - писал завсегдатай клуба писатель Николай Телешов (зять миллионера-чаеторговца и текстильщика Карзинкина).
Здесь собирались сливки литературно-художественной Москвы. Чего стоят только самые звонкие имена - Шаляпин, Станиславский, Немирович-Дан-ченко, Серов, Коровин, Васнецов... Частенько заезжали политические деятели либерального толка, депутаты Государственной думы.
Председателем кружка был вначале известный драматург и актёр Малого театра князь Александр Сумбатов, блестяще игравший на сцене под псевдо-нимом Южин. Когда Сумбатов-Южин ушел с поста, чтобы стать управляющим труппой Малого театра, то в Кружке его сменил не менее знаменитый персо-наж - поэт Валерий Брюсов.
Литературно-художественный кружок проводил шумевшие на всю Москву концерты, лекции, диспуты собиравшие толпы зрителей.
Но наиболее острые ощущения посетителям давала карточная игра в верхнем зале. Здесь за столиками, покрытыми зеленым сукном играли все ночи напролет. Особым интересом игроков и зрителей пользовались "золотые" столы, где минимальная ставка была - золотой десятирублёвик. Да и о страстной игре самого князя Сумбатова ходило немало историй. Вот одна из них.
Время движется к утру. Густое кольцо зрителей вокруг игрального стола. Сумбатов-Южин в десятый раз мечет банк. Девять раз он уже выиграл. В банке 25 тысяч рублей.
Сумбатов-Южин продолжал метать: "Даю карту!".
Выигрывает в десятый раз. В банке пятьдесят тысяч.
Сумбатов-Южин вновь бесстрастно произносит заветную фразу: "Даю карту."
Все ждут верного проигрыша и ставят последние деньги в расчете сорвать сумбатовский банк. Как вспоминал очевидец, писатель Вересаев: "Глаза го-рят, лица бледны, руки дрожат".
Сумбатов-Южин выиграл в одиннадцатый раз. И всех охватил "тот мистический ужас перед удачей, который знаком только игрокам".
Тогда Сумбатов-Южин поставил в двенадцатый раз. У присутствующих все деньги уже были вложены, и вдруг раздался тихий старческий голос: "Поз-вольте карточку. По банку". Это был табачный фабрикант-миллионер Бостанжогло. Он подписал чек на 100 тысяч рублей и положил на стол.
Когда открыли карты, то у Сумбатова-Южина было пять очков, а у Бостанжогло победоносная десятка. Банк был сорван.
Аристократическая выдержка и актерский талант спасли Сумбатова-Южина. Князь "барственным жестом провел рукою по лбу и спокойно-небрежным тоном сказал: "Ну, а теперь пойдем пить красное вино!".
Карточная игра приносила Литературно-художественному кружку надежный доход. Например, в сезоне 1914-1915 годов общий приход был 122.300 рублей, из них от продажи карт 21.500 рублей, и от штрафов - 51.350 рублей. В следующем сезоне 1915-1916 годов: всего 146.000 рублей, из которых от продажи карт 22.900 рублей, и от штрафов 72.100 рублей. Изредка раздавались протесты, что, мол, "стыдно клуб сливок московской интеллигенции пре-вращать в игорный притон". На это с улыбкой возражали, что тогда надо повысить членские взносы раз в десять-двадцать (ежегодно взносы приносили 15 тысяч рублей, то есть в шесть раз меньше, чем карты), да нанять помещение поскромнее, чем трехэтажный особняк Востряковых (о качестве этого дома красноречиво говорит тот факт, что после революции туда въехал Московский городской комитет партии, а после него Прокуратура СССР).
И критики замолкали, а интеллигенция "Серебряного века" продолжала наслаждаться жизнью.
За помещение в доме Востряковых Кружок платил 26 тысяч рублей в год. Много. Но зато: анфилада просторных залов с мягкой мебелью и картинами по стенам; роскошный читальный зал библиотеки, где на комфортных турецких диванах можно было читать новейшие заграничные и русские журналы, и смаковать книжные редкости. Буфет с изысканным, но недорогим меню и тончайшими винами. Многочисленные услужливые официанты в зеленых фраках с золотыми пуговицами (зарплата им превышала членские взносы в полтора раза). Что еще желать?
Все технические новинки тут же акцептировались. Появилось электричество - с избытком осветили все анфилады и залы, не жалея 7 тысяч рублей в год. Возникла возможность поставить телефоны (а они стоили тогда побольше, чем сегодняшние мобильные из дорогих) - поставили.
И опять о недвижимости. Капиталы у Литературно-художественного кружка почти за 20 лет накопились серьёзные, перевалившие за полмиллиона руб-лей. По примеру Купеческого клуба решили обзавестись собственным зданием.
В 1915 году Литературно-художественный кружок приобрел владение по Малой Дмитровке у наследников Макаровых. Покупка обошлась в 137 тысяч рублей. Был объявлен всероссийский архитектурный конкурс. На строительство здания планировалась сумма 400 тысяч рублей.
Проекты должны были включать обязательно: зрительный зал на 650-700 мест, прекрасно оборудованную сцену, не менее 6 артистических уборных, бу-фет, библиотеку, три гостиных, два зала заседаний, бильярдную и кегельбан, парикмахерскую, телефонные кабины. Близ дома планировался сад с терра-сой.
Вторыми по значимости после концертного зала в списке условий, предъявляемых к проекту, шли "5-6 карточных комнат, общей площадью 100-105 квадратных саженей (450 кв. м.), из них одна большая около 35 квадратных саженей (более 150 кв. м.)" с помещением для хранения карт (примерно 10 кв.м.).
В жюри пригласили архитектурных знаменитостей - Шехтеля, Машкова, Клейна и других. Победил проект С.Чернышева, выдержанный в стиле италь-янской дворцовой архитектуры эпохи Возрождения.
Увы, этот дворец так и не был построен. Первая мировая война, начавшись в 1914 году, затянулась дольше, чем предполагали. В 1916 году Литератур-но-художественный кружок продлил договор аренды с Востряковыми. Решили ждать, когда кончится война, а потом уж и начать строительство. Да вот не-задача. Война еще не закончилась, как уже началась революция. В костре политических катаклизмов и сопутствующей инфляции сгорели в 1917-1918 го-дах и мечты и капиталы Литературно-художественного кружка.
Романтическая эпоха картёжных страстей, видимо, уже навсегда осталась в прошлом. Мир играет сейчас в другие, новые игрушки.
№ 4 (39) 2003 - Новый Иностранец
|