В России испокон веку государство, хотя и играло ведущую роль в любом денежном деле, не закрывало пути частной инициативе. Конечно, "не всякому прытко повезет судьба: кому какая линия", как говаривали в старину. А линия Московско-Нижегородской железной дороги в этом смысле небезынтересна.

В начале 1840-х годов, когда Институт корпуса инженеров путей сообщения в Петербурге обсуждал вопрос о неприменимости же-лезных дорог к потребностям России, в Министерство путей сообщения поступила заявка от нижегородского откупщика А.А.Вонляр-лярского. Он предлагал соединить рельсовым путем Москву с городом Муромом, а затем по реке Оке наладить буксирное пароходст-во до Нижнего Новгорода, и таким образом связать центр империи с Поволжьем. Желая получить заказ, настойчивый купец сулил бес-платную передачу  новой дороги казне через 50 лет и обещал строить ее на свой страх и риск. Такая инициатива императору Николаю I понравилась, но тут купец и разорился. Тем не менее, идея витала в воздухе...

Да и как было не мечтать о железнодорожной линии, которая свяжет Москву купеческую с Нижегородской ярмаркой, где собира-лась вся Россия торговая! Ведь путешествие туда для коммерческого люда было сущим мучением. Обычно глава "дела" нанимал одну или две двухэтажные почтовые кареты-"мальпосты" и ехал с тюками и баулами двое с половиной суток до Нижнего. Рабочие с при-казчиком отправлялись при товаре на тройках, проезжавших то же расстояние за семь дней, или одноконных подводах, которые тру-сили неспешно дней десять, а то и более, по разбитой и колеистой дороге. Сентябрьские дожди и непролазная грязь делали путь осо-бенно утомительным.

Чтобы отправить товар водным путем, надо было озаботиться об этом заранее. В весенний паводок приходили в Москву из Нижнего барки с хлебом, дровами и сеном. Разгрузившись, они следовали обратно. Вот тут и заполняли их своими грузами московские тор-говцы. Плавание продолжалось не менее месяца и мало походило на приятный вояж. Приткнувшись при своем добре, зачинатели российского предпринимательства терпели зной и холод на палубе, питаясь "чем Бог послал". А еще был такой вариант: до Ярослав-ля тарантасом, а потом - на пароходе.

Теперь становится понятно, какие радостные чувства охватили "торгово-промышленников", когда Главное Общество Российских железных дорог в 1857 году получило подряд на строительство Московско-Нижегородской ветки. Под его вывеской скрывалось акци-онерное предприятие с первоначальным капиталом в 275 миллионов рублей, за спиной которого маячил мощный фасад парижского банка "Креди Мобилье". Совет управления имел два комитета - в Петербурге и в Париже, но, желая ускорить дело, российские вла-сти фактически передали финансовый контроль за деятельностью Общества международному капиталу в лице банкирских домов анг-личан Берингов, французов Перейра и Гопе из Амстердама.

Разместив большинство акций за границей, правительство о том вскоре сильно пожалело, так как все они "сгорели" во время ев-ропейского финансового кризиса. Для окончания строительства Московско-Нижегородской дороги пришлось Государственному ка-значейству выдавать ссуду в 28 миллионов уже соотечественникам, и дело сдвинулось с мертвой точки. Парижская сторона, однако, всё держала под контролем: исполнительские работы были поручены управлению французского инженера Карла Колиньона, поста-вившего своих специалистов на все командные посты вплоть до кондукторов.

Как водится, вокруг строительства завертелись огромные деньги. Обычно концессии выдавались по такой цене за версту, что в карман выходило около 50 тысяч "с версты", так что Нижегородская сулила капитал в 25-30 миллионов. Не захочешь, а станешь же-лезнодорожным Монтекристо! А если дорогу провести, к примеру, через именьице жены или по лесу шурина, поставив при этом за зе-млю самую высокую цену, то материально помочь можно было родным и близким.

Первой открыта была часть дороги от Нижнего до Владимира. А в августе 1862 года уехавшие торговать на ярмарку купцы ехали в Москву уже по новому рельсовому пути. Делали они это с опаской, так как первый поезд отправившийся из Нижнего Новгорода под крики "Ура!" собравшихся на перроне высоких гостей, потерпел крушение у города Коврова. Но недоделки были вскоре исправлены, и движение наладилось.

В 1893 году  валовый доход с  версты составлял 29 357 рублей, а протяженность линии была 410 верст (438,7 км). Тем не менее, Общество оставалось одним крупнейших должников казны. Но через тридцать два года терпению правительства пришел конец, и оно выкупило дорогу.

По Московско-Нижегородской дороге проезжало тогда свыше двух тысяч пассажиров. В дни работы ярмарки вагоны были пере-полнены коммерческой публикой, а начиная с мая и до сентября к ней примешивались  дачники. Находящиеся вдоль трассы Москов-ский, Богородский уезды и далее Покровский уезд Владимирской губернии, хоть и считались фабричными, имели замечательные лес-ные пейзажи. Еще в 1838 году сенатор Павел Иванович Сумароков в записках "Прогулка по 12-ти губерниям" писал об этих краях: "Куда не поезжай, увидишь веселые, живописные виды... Здесь на горе дом с колоннами, галереями... Внизу течет река... Журчит обильный ручей... Луга осеняются рощами... Панорамы как кулисы часто переменяются..."

С наступлением "железнодорожной" эпохи красивые места в окрестностях Москвы стали для предприимчивых горожан не только объектом любования, а товаром первой необходимости.  Ближайшие пригороды обрастали фабриками и заводами, где день и ночь не умолкал шум производства. А москвичи устремлялись далее в сельские просторы в надежде купить недорого или в крайнем случае нанять на лето уютный уголок. "Что нужно для дач? - рассуждал автор книги "Окрестности Москвы в историческом отношении и в сов-ременном их виде для выбора дач и гуляния" Сергей Любецкий. - Чистый воздух, проточная свежая вода, сухая почва земли, обилие леса (преимущественно пихт и сосен). Что дачи полезны в гигиеническом отношении, всякому известно и по теории, и по практике, но требования к дачной жизни не у всех одинаковы".

"Лоно природы" по линии Нижегородской железной дороге официально оценивалось 25-60 копеек за десятину (1,9 га), с коих и платили налоги. Но даже окрестные крестьяне, работая на фабриках, в летние месяцы со всеми чадами и домочадцами перебирались в сараи и риги, сдавая свои избы с садами под дачи или продавая свои участки под строительство от 240 до 400 рублей за десятину. При этом, земля в радиусе 20 верст (то есть до 34 км) от города была дороже, а далее - дешевела. Не все состоятельные москвичи могли себе построить дачу или купить имение, но у них хватало денег, чтобы барское поместье снять на лето.

Происходившая из семьи богатых обувщиков Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт вспоминала: "Я прожила 12 лет в разных старинных усадьбах, одна красивее другой. Так как семья наша была большая, то дом требовался поместительный с непременными условиями при съеме ставились, чтобы местность была красивая, чтобы была река, лес, прогулка... Нам дом сдавали на лето со всей обстановкой: с картинами, статуями, библиотекой, с бильярдом, а иногда и с роялем даже. Цена такого дома была от 700 до 1000 р. Не-которые хозяева этих усадеб оставляли себе в доме две - три комнаты, где проводили лето".

Хотя на рынке загородной недвижимости сто лет назад было оживленно и, как сообщал рекламный "Торгово-промышленный лис-ток объявлений",  "имений на продажу заявлено на много миллионов рублей", вдоль Нижегородской линии они давно уже находи-лись в надежных руках. А чуть что - появлялся в газете подобный призыв: "Гвоздь сезона! Поднимитесь на воздушном шаре аэроклу-ба. Широко, беспредельно раскинулось вокруг Москвы панорама продающихся этой весною имений. Сотни тысяч покупателей разъез-жают по ж.д. в погоне за "синей птицей". Кое-где вдали мелькают дивные, ценные уголки. Но если и промелькнет перед печальным взором покупателя какой-либо оазис, тотчас появится неумолимая завеса и запретная надпись "не продается". И только тяжелое, ро-ковое обстоятельство сдернуло эту завесу с чудного, прелестного имения, расположенного у самой платформы...", а далее следовало его описание.

Наличие исторических памятников в окрестностях приветствовалось. И сообщая о выставленных на продажу имениях близ  первой от Москвы по Нижегородской линии станции "Кусково", обязательно рассказывали о родовом поместье Шереметевых. В начале ХХ века имение в 590 с лишним десятин с оценкой земли 592.105 рублей принадлежало графу Сергею Дмитриевичу Шереметеву, другу юности императора Александра  III, члену Государственного Совета, археографу и историку. Человеком Шереметев был небедным - в 11 губерниях он владел 244.000 десятин, так что продавать имение резону ему не было. Живя то в Петербурге, то в Москве, то в одной из своих подмосковных, он сохранил в "Кускове" старинные затеи. В регулярном саду, основанном еще в 1772 году, находились по крайней мере шестьдесят мраморных изваяний на темы греческой мифологии.

При первом владельце Борисе Павловиче Кусково было "увеселительной усадьбой". В петровское время появились каналы вок-руг парка. Позже построены были "эрмитаж", "итальянский домик" и грот. У подъемного моста стояли  6 пушек - участниц Полтавской битвы. Вечно удивляющийся европейским диковинкам, Шереметев кое-что повторял на русской почве: у него был "философский до-мик" со статуей мудреца Диогена,  в зверинце близ пруда содержались олени, "зайцы без счету" и лебеди.

По водной глади перед "голландским домиком" плавала обряженная в особую форму флотилия. В  постановках театра участвова-ло до 200 актеров. Говорили, что на праздниках в Кускове бывало до 2000 гостей, а гуляющих - до 50 тысяч. Всех встречали приветли-во, отчего и пошло выражение "за шереметевский счет", то есть даром.

Сын его Николай был мягким и мечтательным человеком. Полюбив дочь местного кузнеца Прасковью, он имел мужество на ней жениться, объясняя этот поступок прелестью своей избранницы и ее прекрасной душой. Ради нее он забросил Кусково, а в Останкино выстроил замечательный дворец с театральной сценой, где и выступала Параша Жемчугова. А возведенный французским архитекто-ром де-Валли дом опустел и обветшал. Но кусковский парк так и оставался местом прогулок для всех желающих. Имеющий обыкнове-ние вести дневник москвич писал: "Пили чай в роще села Кускова и в его знаменитом саду гуляли с наслаждением, бегали по густому лабиринту аллей, разбирали надписи на изящных бюстах и статуях, любовались на рыбок в пруду, заглядывали в окна дома".

В начале 1880-х годов граф Д.С.Шереметев 92 десятины с садом приспособил под дачный поселок. Землю он сдавал в аренду та-ким образом: первые 15 лет - 5 копеек с кв.сажени (2,134 кв. м) в год, а следующие 12 лет - 8 копеек. Сдавались и три усадебных зда-ния за 1000 рублей в год. В 1900-е годы от станции проложили до поселка "проспект". Как сообщал справочник "Населенные местно-сти Московской губернии" за 1911 год, в Кускове  были почтовая и телеграфная контора, квартира урядника, летний театр, 3 трактира, 3 пивных лавки и аптекарский магазин. Со временем на Кусково надвинулась Москва, сделав его городским районом.

На следующей остановке - платформе "Новогиреево" - снять дачу было тоже возможно, но нелегко. Уже в начале ХХ века на тер-ритории имения потомственной почетной гражданки Елены Григорьевны Торлецкой существовал "дачный курорт". Земля ранее при-надлежала ее мужу Александру Александровичу, известному в Москве благотворителю и директору Русского музыкального общества. Но в 1885 году супруг перекочевал на жительство в Одессу, а имение Елена Григорьевна выкупила. Причем 239 десятин 865 сажен с постройками ей обошлись в 60.000 рублей, учитывая совместно прожитые счастливые годы.

Женщина просвещенная и знакомая с теориями британца Говарда Хоуарда о городах-садах, она решила организовать "англий-ский" загородный поселок для интеллигентных  горожан. Землю под застройку не только разбили на 500 участков, но и заблаговре-менно провели водопровод, электричество и  канализацию. Для услуг дачников построили почту, телеграфную и телефонную станцию, несколько спортплощадок, а рынок образовался сам. Все улицы в поселке были замощены. От Москвы через Кусково в Новогиреево ходил трамвай, а от станции - конка.

Сама хозяйка жила в старом усадебном доме на берегу пруда в окружении цветников и сада. Величественная старуха озирала свои владения с балкона, где располагалась с комфортом вместе с компаньонкой и моськами. Сына своего она обожала, но Иван Александрович, напротив, стремился жить отдельно. В другом конце имения он построил дом в английском стиле, где наслаждался до-стижениями цивилизации. Торлецкий купил себе новинку - граммофон и заводил его вечерами. Чувствуя себя настоящим барином, он, завидя возвращавшихся с полей крестьян, просил баб сплясать под аккомпанемент механической машины, бросая в толпу при-горшни золотых.

А в день его рождения в Новогирееве начиналось настоящее светопреставление. С утра дачников будили звуки трубы - это каза-чья сотня с хорунжими и есаулом прибыла на церковную службу и обед. Столы накрывали на террасе и лужайках. В сирени играл во-енный оркестр. Перемены блюд следовали одна за другой, а гости все прибывали. Когда уезжали приглашенные, потчевали прислу-гу, а затем пришедших поздравить барина селян.

Дачники к слабостям его привыкли, поскольку в Новогирееве годами отдыхали одни и те же семьи Бахрушиных, Третьяковых, их родственников и знакомых. Если же какой участок пустовал, то в газете "Московский листок" хозяева публиковали объявление по-добного рода: "2 дачи отдаются на лето в версте от ст. Кусково Нижегородской ж.д. в имении Гиреево Е.Г.Торлецкой, с мебелью, ка-ретным сараем, конюшнями и ледником. 1380 и 780 руб. Провизия доставляется на место". Центром дачного поселка была "Торлец-кая дубрава", которая и сегодня радует москвичей старыми деревьями, посаженными при Голицыных, владевших этими землями еще в XVII веке.

Из Гиреева дачники пешком ходили в Горенки, бывшую усадьбу Разумовских (ныне ст. Горенки). Когда-то сын гетмана, большой любитель природы, создал здесь всемирно известный ботанический сад. О нем писали: "Богатства природы, собранные в теплицах и оранжереях приводят в восхищение... В здании около 40 футов вышины собраны огромные редкие деревья, и зритель гуляет в тени пальм, кипарисов, бамбука, ямайского кедра и других деревьев столь же редких и замечательных, как драконова кровь, американская маслина и проч."

Построенный в XVIII веке по проекту архитектора Александра Менеласа дом когда-то был верхом гармонии. Но в трудную для на-следников минуту, усадьба была куплена купцом Волковым, который во дворце с расписным плафоном и чудными гобеленами разме-стил текстильные машины и устроил фабрику. Когда он разорился, усадьба попала в руки другого фабриканта  Владимира Алексееви-ча Третьякова, которому в год приносила 11200 рублей (при налогах и сборах в 560 рублей), а потом перешла к его сыну Константину. Тот стал реставрировать дом, восстанавливать лепные украшения залов и открыл под грубым деревянным настилом потрясающей красоты инкрустированный пол. Побывавший в Горенках Александр Алексеевич Бахрушин, основатель театрального музея, сожалел, что умер Чехов и нельзя ему показать эту "антитезу" "Вишневому саду".

Недалеко от Горенок тогда уже сформировались дачные поселки "Никольское" на земле князя Дмитрия Петровича Салтыкова и "Вишняково". Последний, на земле купчихи Татьяны Васильевны Вишняковой, охватывал 422 десятины, которые оценивались в 1899 году в 30.954 рубля, но если учесть, что участки сдавались самое меньшее за 25 копеек кв.сажень, то в кассу хозяйки поступало в год 253.200 рублей. Водопровода и электричества у Вишняковой не было. Но имелись клуб, библиотека и крокетная площадка. До плат-форм "14 верста" и "Салтыковка" ходили экипажи.

"Салтыковка" находилась в середине "курортного" городка, раскинувшегося по обе стороны от железнодорожного полотна. Бла-гоустроенные бревенчатые дома, рассчитанные на проживание в летнее и зимнее время, стоили от 2500 до 3700 рублей в год, а то и дороже. На станционной площади народ толпился у бакалейных магазинов. В чайных, почтовой конторе и на рынке все было "к услу-гам дачников". Вечерами отдыхающие собирались в летнем театре или клубе "Лира" на спектакли и вечера с участием московских знаменитостей. На гимнастических площадках тренировались атлеты, а на газоне футбольного поля шли состязания любительских ко-манд.

Поселившись "в деревне", люди кардинально меняли свои привычки. Они участвовали в любительских спектаклях, занимались живописью, разъезжали на велосипедах в смешных "детских костюмчиках" или увлекались усадебными экскурсиями. В этих местах они совершали походы в бывшее имение Румянцева-Задунайского Троицкое-Кайнарджи, в старинное Фенино - посмотреть памятник Екатерине Великой или в  усадьбу Пехра-Яковлевское. Она находилась в пяти верстах от "Салтыковки" у села Леоново и принадле-жала генеральше Марии Степановне Рооп. Дом в традициях классицизма с выгнутыми колоннадами, соединенными с флигельками, театр и оранжерея были построены в XVIII веке при князьях Голицыных и их потомках. Помещица обитала в неге и покое, понемногу проживая свои угодья. Тому благоденствию разом наступил конец, и все из-за земельных дел.

Торговый дом "Петра Свешникова сыновья", промышлявший мехами и лесными материалами, решил приобрести у нее какое-то имение. На авто глава фирмы Иван Петрович поехал в Леоново и почти убедил слабую женщину, но тут наступила у нее охота посове-товаться с мужем, который временно жил в "Лоскутной гостинице", решая кое-какие дела в городе. Вместе с дамой  Свешников от-правился туда, где они застали Христофора Христофоровича с француженкой в номере. В расстроенных чувствах, госпожа Рооп даже не торговалась, хотя в проданном ею участке было  10.000 десятин превосходного леса.

Земли генеральши граничили с имением "Кучино" наследников Александры Степановны Рябушинской. Вдова основателя "Това-рищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями" завещала в 1901 году своим 13 детям капитал в наличности и акциях, а также загородную усадьбу площадью 539 десятин 420 сажен, оцениваемую в 764.800 рублей. Совместное владение следовало, по воле ма-меньки, разделить так, чтобы каждая из пяти дочерей получила бы 1/14 часть недвижимого (угодья, строения) и 1/13 часть движимого имущества (хозяйственный инвентарь, растения, экипажи, мебель, принадлежности водопровода и прочее), а каждый из восьми сыно-вей - соответственно 9/112 и 1/13 части.

У всех родственников были разные планы на развитие своей собственности, и полюбовно поделить имение не удавалось. Чтобы совершить справедливый раздел, Рябушинские обратились к третейскому суду, который продолжался не один месяц. Дважды прово-дилась оценка всех угодий: леса, пашни, лугов, строений и прочего. За восемь лет некоторые из наследников продали свою долю братьям и сестрам. А брат Дмитрий Павлович за эти годы создал в Кучино первый в мире Аэродинамический институт, так что в небе над лесами и лугами здесь постоянно парили удивительные "коробчатые" воздушные змеи для измерения силы ветров.

В 1908 году перед судом встала новая задача - спланировать участки так, чтобы каждая из 4-х сестер получила 24/336 на сумму 51.939 рублей; два брата - 27/336, то есть на 57.818 рублей, а 6 остальных - по 31/336, что составляло 66.383 рублей. Люди, представ-лявшие деловую элиту Москвы, сражались за каждую десятину и в результате получили свое.

В стороне от этих проблем стоял лишь великолепный "Николаша" - Николай Павлович, издатель и редактор журнала "Золотое руно", художник, писатель-дилетант. Отказавшись от Кучина, он устроил там последнее торжество - "Праздник роз". В августе 1907 года на Нижегородском вокзале собралась вся элегантная Москва. Приглашенных доставил в Кучино специальный экспресс.

Основная масса пассажиров ехала до станции "Обираловка", известной трагическим концом героини романа Льва Толстого Анны Карениной, а платформа "Кучино" была открыта на Нижегородской линии на деньги Рябушинских, и от нее в имение шло частное шоссе.

Несколько десятков троек с бубенцами повезли гостей в имение. Там на газоне заранее возвели беседки, увитые темно-красными розами. Розы украшали столы, свисали гирляндами из корзин под потолком, красовались на изящном меню обеда. Несколько оркест-ров негромко играли, не мешая друг другу. Потом были прогулки по парку, ужин... А когда стемнело, в небо взвились сотни огней праздничного фейерверка.

Сегодня на месте имения Кучино строятся новые сельские усадьбы, а вдоль Нижегородской дороги создаются жилые сообщества элитного типа. В старину центром загородных владений всегда были парк или роща. Знаменитый  Арнольд Регель, автор книги "Изящное садоводство", которой руководствовались дачники сто лет назад, говаривал, "художество вовсе не исключает расчета и прекрасно вяжется с экономией", а "при наличности меры та же дача, тот же лесок, тот же миньятурный садик могли бы стать уютным, прекрасным уголком!"

Елена САВИНОВА
Исторические фотоиллюстрации Михаила ЗОЛОТАРЁВА

№ 6 (51) 2004 Новый Иностранец